Православный Абакан – одна община в семи храмах

Евхаристия — центр общинной жизни. А остальное — как сложится
протоиерей Геннадий Фаст | 29 января 2014 г.

Евхаристическая община и община как группа единомышленников — разные вещи. Община во втором понимании не может быть многочисленной, считает настоятель храма равноапостольных Константина и Елены в Абакане протоиерей Геннадий Фаст. В интервью Правмиру отец Геннадий рассказал о своем общинном опыте и о проблемах современной церковной жизни.

Протоиерей Геннадий Фаст родился в 1954 году в Сибири в семье политических ссыльных. В 1978 году окончил физический факультет Томского государственного университета. Остался работать на кафедре теоретической физики, но вскоре за веру в Бога был уволен. В 1980 рукоположен в диаконы, в 1982 — в священники. Духовное образование получал заочно. В 1992 году окончил Московскую Духовную академию. Кандидат богословия. С 1983 до 2010 года служил в городе Енисейске Красноярского края. С декабря 2010 года — настоятель храма равноапостольных Константина и Елены в городе Абакане.
Сообщество верных и группа единомышленников — разные вещи

— Отец Геннадий, считаете ли вы, что приход обязательно должен становиться общиной? Как формировалась община в Енисейске, где вы служили 27 лет?

— Церковь и есть евхаристическая община. Евхаристия — центр церковной жизни, общинной. А остальное — как сложится. Община как сообщество верных (в литургическом смысле) и община как группа единомышленников, которые проводят вместе много времени и после богослужения — разные вещи. Община во втором понимании не может быть очень большой. Такие общины характерны для монастырей, братств, сестричеств, молодежных групп, когда обозримое количество людей живет какой-то общей жизнью. Здесь помимо веры требуется некая общность интересов либо общее дело, например, помощь нуждающимся, болящим.

Начну с общины верных. Это больной вопрос. Сегодня миллионы крещеных людей в нашем Отечестве живут, открыто нарушая Божьи заповеди, церковные каноны. В первые века христианства ничего подобного не было. Церковь — собрание верных, а сейчас крещеные люди в России не похожи на такое собрание. Они неверны Христу, нарушают первую заповедь, могут не верить в Бога или верить в других богов, практиковать разные нехристианские культы. Про четвертую заповедь тоже многие даже не вспоминают, немало крещеного люда живет в прелюбодействе. В церковных таинствах участвует примерно один процент населения, а вовсе не 60-70-80, которые крещены и при социологических опросах называют себя православными. Всё это разрушает Церковь как общину.

Стерты границы между Церковью и миром. В 50 псалме говорится: «И да созиждутся стены Иерусалимские. Тогда благоволиши жертву правды, возношение и всесожегаемая; тогда возложат на олтарь Твой тельцы». Всё-таки необходимы «стены Иерусалимские», тогда мы могли бы говорить об общине верных. Независимо от того, где мы живем, знакомы ли друг с другом лично, Православная Церковь — община, где все веруют во Христа, живут по одним и тем же заповедям, соблюдают одни и те же каноны. Пока этот вопрос не решится, христианство наше будет размытым, аморфным.

Я никогда не ставил перед собой задачу создать общину. Просто служил, а сам собой образовался не очень большой круг ревностных — тех, кто посещает храм каждое воскресенье и по двунадесятым праздникам. В девяностые я уже стремился, чтобы они за каждой литургией причащались, то есть чтобы община верных была евхаристической общиной.

Такая община складывалась с помощью индивидуальной исповеди. В семидесятые была распространена общая исповедь, что очень содействовало церковной размытости. Когда я стал настоятелем, то сразу отказался от общей исповеди, практиковал только индивидуальную. Если человек жил в каком-то грехе, нарушал заповеди и основополагающие церковные каноны, он не допускался до причастия. Либо ты приводишь свою жизнь в порядок, либо не причащаешься — так произошло некое расслоение, и образовалась община верных. Это не сообщество, которое чуть не каждый день собирается. Община верных — верующие, которые выбирают храм, Евхаристию, то есть живут общей церковной жизнью.

Была и другая группа, более многочисленная — их уже не посчитать. Это люди, которые стараются жить более-менее в согласии с заповедями и совестью, но не хватает им огня, ревности, чтобы ходить в храм каждое воскресенье. Некоторые приходят только Великим постом, на Рождество и на Пасху, причащаются один или несколько раз в году, но всё-таки причащаются.

А еще больше тех, кто называет себя православными, но вообще не причащаются, а в храм если и заходят иногда, то только свечку поставить. Но когда не один десяток лет служишь в маленьком городе (22 тысячи человек проживает в Енисейске), знаешь многих из этих людей и не можешь сказать, что это не твоя паства. В Песни Песней говорится: «Есть шестьдесят цариц и восемьдесят наложниц и девиц без числа; Но единственная — она, голубица моя, чистая моя» (Песнь Песней, 6, 8–9). Голубица — та, которая со Христом по любви к Нему, царицы — ради царства, наложницы — ради страха («Гром не грянет — мужик не перекрестится»), а девицы без числа — это те, которые как бы и не со Христом, и тем не менее в Его округе. Вот такие были в Енисейске и среди власть предержащих, и среди уважаемых в городе людей, и среди творческой интеллигенции, и среди осужденных. Кто-то из них совсем не причащался, но все как-то тянулись к Церкви, могли обратиться за советом, утешением.
Группы по интересам внутри евхаристической общины

— Но это всё-таки не община?

— Конечно. Христианин должен в каждом человеке видеть образ Божий, Христос каждого призывает к спасению, ждет, но никого нельзя воцерковить насильно. Евхаристическая община — собрание тех, кто сознательно воцерковляется, участвует в соборной молитве и церковных таинствах. А внутри этой евхаристической общины образовываются отдельные группы по интересам. С первого дня я проводил при храме библейские занятия, постепенно образовались православная гимназия, иконописная школа, братство, сестричество. Вокруг каждого из этих начинаний объединялись группы прихожан, большие или меньшие, но никогда не было такого, чтобы в чем-то участвовала вся община верных.

Кстати, в русских приходах за границей это распространено — там, как правило, после службы никто не спешит уходить. Более того, есть люди, которые приходит к концу литургии ради того, что будет после службы — ради общения на русском языке. Сам неоднократно бывал в зарубежных приходах и участвовал в таких встречах. Служба заканчивается, а люди расходятся часа в четыре. Но это эмиграция, для эмигрантов храм — островок Отечества: родной язык, люди, близкие по менталитету. Вряд ли в России такое возможно, да и не думаю, что к этому нужно стремиться.

Повторяю, основа общинной жизни — Евхаристия, а помимо литургии возможны приходские дела, объединяющие часть прихожан. Есть человек — есть дело, нет человека — нет дела. Например, библейские занятия вел я, теперь, насколько мне известно, их в Енисейске не проводят. Была у нас прихожанка-иконописец, она привлекла к работе нескольких прихожан, целый иконописный класс организовался, со временем мы даже духовника им назначили. По инициативе моего собрата-священника появилось сестричество.

Православная гимназия — тоже детище прихода в Енисейске, но многие учителя, наоборот, сначала стали работать в гимназии, а потом воцерковились, присоединились к общине верных. Ясно, что в маленьком городке невозможно найти среди прихожан преподавателей по всем предметам, поэтому брали и людей нецерковных, но благожелательно относящихся к Церкви. И сама атмосфера гимназии помогла многим из них обрести веру, стать активными прихожанами.

Талантливый художник-пейзажист в Енисейске обратился к вере, крестился, и за ним в храм потянулась художественная молодежь, студенты художественно-графического отделения Енисейского колледжа. Тоже активна была эта группа одно время.

Также крестилась хирургическая медсестра. Она серьезно к этому готовилась, я ее до крещения оглашал, и потом она стала очень ревностной христианкой, боевой, многих прихожанок вовлекла в служение в больнице — они ухаживали за пациентами, каждую неделю читали там акафист. Но отошла она ко Господу, и не нашлось ей равноценной замены, дело стало прихрамывать. Участвовали верующие и в социальных службах.

— Социальную помощь оказывали прихожанам или всем, кто нуждался?

— Конечно, всем, о ком узнавали, что он нуждается в помощи по хозяйству, в уходе. Помощь прихода своим прихожанам — просто норма, это даже не вопрос общины. Я понимаю, что в больших городах, в приходах, где сотни, а иногда и больше тысячи прихожан, и такую помощь надо специально организовывать, назначать ответственного за нее. И хорошо, что сейчас во всех епархиях есть соответствующие отделы. Но в Енисейске у нас это делалось спонтанно.

Например, сторож, еще молодой человек, тяжело заболел, и одна из прихожанок стала его опекать: каждый день ходила к нему, готовила, стирала, ухаживала, пока он не отошел в жизнь вечную. Это норма христианской жизни, независимо от того, есть ли при приходе сестричество, ответственный за социальную работу.
Каждый приход имеет свою специфику

— А сложилось ли что-то за три года в Абакане?

— В Абакане ситуация иная. Это тоже по российским меркам малый город, но, во-первых, столица республики Хакасия, во-вторых, всё-таки не 22 тысячи здесь проживает, а около двухсот тысяч (в интернете написано, что 166 тысяч, но, думаю, чуть больше).

Здесь несколько приходов. В Абакане в советское время был один храм, Никольский, но я эту ситуацию не застал. В 1995 году открылась епархия, и постепенно она стала разрастаться. Первые 5 лет епархией управлял владыка Викентий, ныне митрополит Ташкентский, а с 2000 года и по сей день — архиепископ Ионафан. Сейчас в городе интересная ситуация, довольно редкая — я, по крайней мере, такое впервые увидел. Прихожане всего города напоминают одну общину, которая живет в семи храмах, и возглавляет ее владыка.

Например, когда в одном храме престольный праздник, не только клирики этого храма, но всё духовенство Абакана сослужит епископу, все прихожане приходят туда на литургию, а в остальных храмах в этот день литургия не служится. В день святителя Николая весь православный Абакан собирается в Никольском храме, в день Святителей Московских — в Святительском, в день Константина и Елены — у нас, на Преображение — в кафедральном Спасо-Преображенском соборе.

Некоторые прихожане в остальные праздники и воскресные дни ходят в один храм, а есть и те, кто в разные. Конечно, каждый приход имеет свою специфику, свое лицо, которое во многом определяет настоятель. Например, социальная деятельность концентрируется в Святительском храме — там батюшка занимается социальным служением. Но это не значит, что другие приходы в нем не участвуют. Зимой по очереди кормим бездомных: неделю один храм, неделю другой и т. д. Всё духовенство и все прихожане в курсе социальных инициатив Святительского прихода, каждый может при желании принять в них участие.

А православная гимназия создана при храме преподобного Серафима Саровского, настоятель храма — директор гимназии, но участвуют в гимназической жизни люди и с других городских приходов: кто-то преподает, у кого-то дети там учатся.

Гуманитарная помощь распространяется через наш приход. У нас и еще в одном храме ведется оглашение крещаемых. Крещение взрослых совершается в трех храмах, потому что в других нет баптистерия. Как и в Енисейске, я провожу библейские занятия, на которые приходят и прихожане других храмов. Вот такая интересная ситуация сложилась в Абакане: одна община в семи храмах и каждый храм — подобщина.
Не хватило соборности, любви, готовности выслушать

— Напрашивается аналогия с Преображенским братством, хотя очевидны и различия. Знакомы ли вы с этим опытом? Если да, то как к нему относитесь?

— Я думаю, что Преображенское братство — уникальный опыт общинного строительства. Нравится это кому-то или нет, но они продвинулись дальше других и достигли больших результатов. Беда в том, что в девяностые годы в Церкви не было никакой культуры диалога. Чуть что — сразу ярлыки: еретик, протестант, католик, масон, экуменист, неообновленец и вообще принял печать антихриста. На таком уровне разговаривать невозможно. Люди вели жесткую полемику заочно, никогда друг с другом не встречаясь. Я бывал в Москве и спрашивал одного непримиримого: «Ты воюешь с преображенцами, а хоть раз был у них?». «Нет, чего там делать? И так ясно, что это плохо». То есть ему даже неинтересно было посмотреть, с кем он воюет, разобраться, что именно обличает.

Потом дошло до конфликта, и часть общины, включая самого отца Георгия Кочеткова, попала под запрет. Это результат отсутствия соборности. Если бы уже тогда священноначалие обратило внимание на их опыт, не отторгло его, мы бы уже продвинулись вперед, не было бы жесткого размежевания, неприязни к людям, которых никогда в жизни не видели.

Не хватило соборности, любви, готовности выслушать. Почему всё должно быть везде одинаково? Ведь имеет место многоукладность. Еще святой Ириней Лионский говорил, что разногласием о посте мы достигаем единства веры. Но сейчас, по-моему, ситуация улучшилась. Запреты сняты, люди готовы друг друга слушать и слышать. Думаю, со временем изъяны с обеих сторон будут устранены, а положительный опыт, который действительно есть, воспринят.

Никто не говорит, что все должны строить общины как отец Георгий. Это не только не нужно, но и невозможно. Такое братство, как Преображенское, кроме Москвы могло возникнуть еще в Петербурге. Больше нигде. Я хорошо знаю церковную жизнь миллионного Красноярска, 20 лет участвовал в ней — там это невозможно. Но что-то положительное из опыта отца Георгия можно и в малых городах, и в селе практиковать. Сейчас многих само имя отца Георгия пугает: произнесешь его в положительном контексте — вроде уже не православный.

Мы в Енисейске проводили агапы, и в Абакане проводим. Люди восприняли это без какого-либо напряжения. Собираемся в праздники и не разливаем вино по бокалам, не произносим тосты, а пускаем по кругу чашу, и каждый, держа ее в руках, приносит свое приношение Господу: кто-то слово говорит, кто-то пожелание, кто-то стихотворение прочитает или песню споет, кто-то помолится, потом делает глоток и с троекратным лобзанием передает чашу соседу. Никто не уходит навеселе, как часто бывает, когда с рюмками и тостами. Так что же в этом противоречащего церковным канонам, что в этом неблагочестивого, неправославного? Я не вижу.

Вера должна быть одна, ничто не должно противоречить нашей вере, подменять подлинно церковное общение, Евхаристию, но формы общения после богослужения могут быть разные. В этом многообразии тоже проявляется полнота и красота церковной жизни.

Беседовал Леонид Виноградов

Подробнее: http://www.pravmir.ru/pravoslavnyj-abakan-odna-obshhina-v-semi-xramax/#ixzz2rmR6WgJZ

Назад к списку